Сайт Ярославской Группы Ассоциации Движений Анархистов
 
[ Новости ] [ Организация ] [ Пресса ] [ Библиотека ] [ Ссылки ] [ Контакты ] [ Гостевая ] [ Форум ]
 
 Практикум

Боб Блэк

Нельзя взорвать социальную институцию... Но как интересно попробовать!

Рецензия на: Нельзя взорвать социальную институцию: Аргументы анархистов против терроризма. Брисбейн (Квинсленд, Австралия): Либертарианская социалисти­ческая организация, 1979; переизд. Регина (Саскатчеван, Канада): Анархо-коммунистическая ассоциация Се­верной Америки, 1981; Сан-Франциско (Калифорния): See Sharp Press, 1990.

В 1979 году четыре австралийские организации анархи­стов и “либертарианских социалистов” опубликовали трактат под названием “Нельзя взорвать социальную институцию”, с претенциозным подзаголовком “Аргу­менты анархистов против терроризма” — как будто ни у кого больше нет аргументов против терроризма и как будто нет никаких аргументов за. Памфлет перепечата­ли несколько североамериканских анархо-пролетарских групп; по умолчанию он приобрел некоторую из­вестность как убедительная критика терроризма и стал частью современного анархистского канона.

На самом деле памфлет — бредовый: несвязный, неточный, к тому же почти государственнический. Единственный смысл его существования — попытка приукрасить публичное лицо анархизма. Вопрос о на­силии в нем запутан, и место ему — если там еще оста­лось место — в мусорной корзине истории, причем не с точки зрения протеррористической, но всего лишь, в данном случае, анти-антитеррористической.

Чем сия диатриба замечательна, так это тем, как по мере развития сама себя опровергает. Начав со ссылки на какие-то никому не известные акции хорватских фа­шистов в Австралии, авторы объясняют, что государст­во использует терроризм правых, чтобы оправдать по­давление левых. Более того, демократические режимы “могут даже провоцировать терроризм и участвовать в заговорах, чтобы оправдать свои действия”. В качест­ве “архетипического примера готовности полиции подставлять несогласных и фабриковать против них дела о политическом насилии” приводится “знамени­тое американское дело Сакко и Ванцетти в 1920-х го­дах”. Очевидно, дело недостаточно знаменито, по­скольку авторы не заметили, что сфабрикованное для этой парочки обвинение состояло не в политическом насилии, но — как ниже сообщают сами авторы! — в ба­нальном “грабеже и убийстве”. Более точным приме­ром было бы дело Хеймаркета — но возможно, оно не­достаточно знаменито. Единственный очевидный урок, который из всего этого можно извлечь, — анархи­стам все равно достанется, хоть так, хоть этак.

Так же, как и анархисты Хеймаркета (кроме Луиса Линга), Сакко и Ванцетти не “брали в руки оружие” — напротив, они, как и предлагают австралийцы, “по­грузились в трудную длительную работу по распро­странению знаний и понимания этого общества”. Ес­ли учесть, чем все кончилось, — почему было не бросить парочку бомб? (Как раз то, что Линг собирал­ся сделать перед арестом... из чего ясно, что нечто вроде Хеймаркета все равно бы произошло.)

Вот как выглядят анархисты, говорящие языком государства:

“По всему миру политики и полицейские применя­ют слово “терроризм” не по адресу — для того, чтобы вызвать враждебность к любой попытке сопротив­ляться или подготовиться к вооруженной защите про­тив их собственных террористических действий. От­личительная черта терроризма — систематическое использование насилия в политических целях”.

Слово, примененное не по адресу политиками и полицией, надо полагать, применяется по адресу предложением ниже, где его берут в свои руки анар­хисты. Согласно этому определению, любая насильст­венная революция есть терроризм — даже когда в ней участвует большинство населения. На самом деле кол­лективная самооборона, которую авторы в другом ме­сте упоминают одобрительно, есть систематическое использование насилия в политических (в том числе) Целях — следовательно, терроризм. Чтобы добавить бессмыслицы, это определение терроризма не покрывает те случаи, когда отдельные индивиды действуют не систематически и в одиночку — как Леон Шолгош, убивший президента Маккинли, или Александр Беркман, ранивший промышленника Фрика — случаи, ко­торые все — и сторонники, и противники — всегда считали актами терроризма. Наши австралийцы про­сто не умеют говорить по-английски — и это не спи­шешь на разницу диалектов.

Приняв за основу исследования бессмысленное и уничижительное определение его предмета, авторы затем еще и усиливают идиотизм. “Так же, как прави­тели” — и, как мы увидим, некоторые анархисты — “предпочитают использовать слово “террорист”, са­ми террористы предпочитают описательный термин “городской партизан”, дающий им незаслуженный ро­мантический ореол”. Тем самым для авторов город­ские партизаны суть террористы (в точности, как ут­верждают “правители”), а сельские партизаны—нет: “...в особенности в сельской местности эти люди мо­гут прибегать к нетеррористическим вооруженным действиям. Обычно при этом происходят вооружен­ные стычки с полицией или армией”.

Итак, вооруженное нападение на полицейский уча­сток в деревне — партизанская война, а вооруженное нападение на полицейский участок в городе — терро­ризм? Неужели наши кухонные анархисты думают, что полицейским есть дело до того, насколько населе­на местность, в которой их убивают? И что большин­ству населения есть до этого дело? Кто здесь роман­тик? Граждане романтизируют крестьян, поскольку никогда их не видели, и очерняют городских интел­лигентов — таких, как они сами, — потому что слиш­ком хорошо знают самих себя.

То, что, по мнению наших тактиков, могут делать сельские партизаны, — это не (все) то, что они на са­мом деле делают (те из них, кто имеет успех). База Вьетконга находилась в сельской местности, но убийства, взрывы и экспроприации партизаны производили и в городах. Партизанская война по определению эластич­на и использует все возможности: ничто не запрещено, все разрешено, все идет в ход. То, что сельские парти­заны могут “прибегать к нетеррористическим воору­женным действиям” (и действительно к ним прибега­ют) , не значит, что они не могут прибегнуть и к терро­ристическим действиям — вроде деревень, которые вырезали “красные кхмеры” и “Сендеро Луминосо”.

Но оставим лексикографию: что в действительно­сти вызвало обуявший этих анархистов зуд? На самом деле, памфлет не имеет почти никакого отношения к собственно терроризму. Напротив, этот текст — кри­тика городской вооруженной борьбы разных, в основ­ном националистических и/или марксистско-ленинистских, групп в 60-е и 70-е: ИРА, ООП, РАФ, СЛА и т.д. Разумеется, наши левые (по собственной идентификации) не хотят, чтобы их путали с этими террористами, — но ведь различие в целях должно бы обозначить разницу гораздо лучше, чем за­частую совпадающие средства?

Большинство марксистских групп, как они призна­ют, отвергают терроризм во имя партийного строи­тельства и пропаганды — более или менее того же, к чему призывают австралийцы. У “Красных бригад” не было врага злее Итальянской коммунистической пар­тии. Но, с другой стороны, может быть, австралийцы преувеличивают разницу в методах (практически игно­рируя долгую историю анархистского терроризма), по­тому что у них не так много программных отличий от этих марксистов? Они все время отпускают загадочные замечания вроде “демократии можно добиться, только создав движение большинства”. Как обычно, это обоб­щение неверно — в Японию или Западную Германию демократия пришла не так — но бог с ним: почему анар­хистов вообще волнуют условия, в которых возможна демократия как форма правления? Или это тайком вставили в текст “либертарианские социалисты”?

“Терроризм не противоречит та­ким идеям”, как авторитаризм и авангардизм, говорят нам авторы. Ну да, учитывая, что сам терроризм — не идея, а вид деятельности: есть много идей, которым он не противоречит. Вегетарианству терроризм тоже не противоречит. Гитлер был вегетарианец. Так же, как анархисты из шайки Бонно, грабившие банки. Ну и что? Другими словами, даже если бы авторы привели убедительные аргументы анархистов против террориз­ма (чего они не сделали), аргументы не работали бы против терроризма самих анархистов — а значит, они не вправе провозглашать анархо-террористам анафему и присваивать термин исключительно себе. А это, ка­жется, и было целью всего их убогого упражнения.

Анархистский терроризм авторы описывают непол­но, поверхностно и с долей вранья. Если причина, по которой терроризм определен как систематическое по­литическое насилие — так с помощью словесной уловки можно избавиться от большого количества смущающих убийств, взрывов и ограблений, — то авторы умнее, чем кажутся. Но тогда они просто подменяют одну тему (по­литическое насилие) другой, искусственной и с практи­ческой точки зрения никому не интересной. Они разго­варивают сами с собой и не вправе требовать внимания ни от кого. Скорее же всего, они просто недостаточно хорошо умеют выражать свои мысли.

Отмечу очевидное: анархисты занимались терро­ризмом и в “австралийском” смысле — коллективным политически мотивированным межличностным наси­лием — гораздо дольше ста лет. Частью неудачных анархистских восстаний в итальянских городах в 1870-х годах были перестрелки с карабинерами. Вско­ре подобные местные бунты стали постоянной чер­той крестьянского анархизма в Испании. К 1890-м го­дам анархисты убивали глав государств по всему западному миру — а раз их не посылали на дело ника­кие авторитетные анархистские организации, то не уничтожает ли это всякую предполагаемую связь меж­ду “терроризмом” и “вангардизмом”?

Авторы упоминают ограбления банков, в которых принимал участие Сталин, — но не те, что осуществля­ли Дуррути или шайка Бонно. Ближе к нашим дням в ограблении банка на суде признался Альфредо Бонанно, известный итальянский анархист. Авторы игнори­руют нападение Беркмана на Фрика, попытку Доры Каплан убить Ленина и попытку Стюарта Кристи убить Франко. Некоторые из этих попыток, по крайней мере последняя, стали результатом заговора, а следовательно, подходят под определение “коллективные”. Отождествлять анархи­стов с бомбометателями совершенно несправедливо. Но вычеркивать из истории тех анархистов, которые действительно швыряли бомбы, зачастую отдав за это свою жизнь, омерзительно и бесчестно.

А как же испанская революция? Вооруженные группы анархистов (говорят авторы) “в качестве большинства самооправданий используют примеры (какие именно, нам так и не сообщают) из времен ис­панской революции, испанской войны и городских вооруженных столкновений, которые продолжались там даже после Второй мировой войны”. Да, именно. Городские партизаны, террористы, имели какие-то “оправдания”. Всегда имеют. Никто не берет в руки оружие, не имея на то причин. Чем еще удивите?

“Гражданская война в Испании — идеальный при­мер для нашего тезиса, потому что лозунг “сначала выиграем войну” использовали там против политики, чтобы остановить революцию, а потом обратить ее вспять, вернуть под контроль сталинистского респуб­ликанского правительства”. Так рассуждают тупые ос­лы. Они ошибочно ставят знак равенства между тем, что австралийцы зовут “политикой”, и тем, что сдела­ли испанцы, — “революцией”. Для белоручек из стра­ны антиподов “политика” означает создание альтер­нативных институций (обычный левацкий набор: лоббирование электората, продовольственные коопе­ративы и т.д.) плюс пропаганда. Для всех испанских революционеров она означала гораздо больше и, уж конечно, включала в себя вооруженные действия. Ре­волюцию делают оружием — не в меньшей степени, чем войну. Когда колонна Дуррути заняла город Фрага и расстреляла 38 полицейских, священников, адво­катов, домовладельцев и пр. — это была политика. И революция. И, как говорят некоторые, терроризм. Если это — идеальный пример, то чего именно это пример, скажите, пожалуйста, если не коллективного политического насилия, примененного анархистами?

Верно, что насилие анархистов часто имело обрат­ный эффект и не помогло одержать ни одной проч­ной победы. Но это всего лишь значит, что анархизм на настоящий момент провалился. Провалилась анар­хистская пропаганда. Провалились анархистские ор­ганизации. Провалились анархистские школы. Если анархизм чего-то вообще достиг, то насилием (напри­мер, в Испании и на Украине) он достиг гораздо боль­шего, чем любым другим путем.

На самом же деле, никакими путями анархисты не совершили ничего похожего на то, чего добились их соперники, — левые, фашисты и либералы. К примеру, анархистская пропаганда по действенности и близко не подошла к пропаганде нацистов, телеевангелистов и социалистов-фабианцев. Их институционное строи­тельство (которое расхваливает австралийский кон­сорциум) не дало ничего, кроме анархистов, пакующих гранолу в продовольственных кооперативах и постав­ляющих живую массу для демонстраций, которые, если ничего серьезно не сломается, СМИ все равно припи­шут сталинистам, феминисткам или “зеленым”. Все, что умеют анархисты, другие умеют гораздо лучше. Не может ли быть так, что людей отпугивает собственно анархизм — не его образ? Что он так сильно пробужда­ет в них страх свободы, что они рады схватиться за лю­бую масс-медийную клевету вроде “терроризма”, что­бы получить повод отвернуться и не смотреть?

Моя цель в этом эссе ограничена и негативна — про­полоть какое-то количество сорняков, ничего не са­жая. Если у анархистов и правда есть проблема с пуб­личным образом, то она связана с самим анархизмом — не с изредка сопутствующим ему терроризмом. Кажет­ся, что австралийских анархистов гораздо больше вол­нует не то, как анархистская идеология рассматривает так называемый терроризм, а то, как убедить собствен­ное правительство в том, что они совершенно безвред­ны. К их вечному стыду, я абсолютно убежден, что это так и есть. Но любой анархизм, который хочет быть по отношению к государству более, чем просто безвред­ным, должен другим, куда более радикальным образом учитывать и “терроризм”, и многое другое.

 
 
[ Новости ] [ Организация ] [ Пресса ] [ Библиотека ] [ Ссылки ] [ Контакты ] [ Гостевая ] [ Форум ]