Сайт Ярославской Группы Ассоциации Движений Анархистов
 
[ Новости ] [ Организация ] [ Пресса ] [ Библиотека ] [ Ссылки ] [ Контакты ] [ Гостевая ] [ Форум ]
 
 Теория

Андрэ Горц

Экология и свобода

Социальное самоуправление и внешнее управление: гражданское общество и государство

Пропасть между производством и потреблением, между работой и «приятным времяпрепровождением» является результатом попра­ния автономных творческих способностей человека ради капиталис­тического разделения труда. Эта пропасть позволяет процветать и постоянно расширяться сфере товарно-денежных отношений. Ли­шившись всякой возможности хоть как-то влиять на характер и ко­нечную цель труда, трудящийся получает возможность реализовать свою свободу исключительно во внерабочее время. Но так как в та­кое «свободное» время принято избегать любых видов творческой или созидательной деятельности, то такое проявление свободы сводится к весьма скудному выбору — приобретению различных потребитель­ских товаров и пассивному отдыху.

Такое попрание индивидуальных способностей трудящихся не является исключительно результатом разделения труда и обесценивания производственных навыков вследствие «научной организации труда». Простая критика сложившейся организации труда мало что даст. Дело в том, что попрание индивидуальных способностей, проявляющееся в процессе труда, начинается еще со школы.

Базовая программа обучения в школе претендует на роль компе­тентного авторитета по всем вопросам и знатока во всяком деле. Од­нако «всесторонне развитая» личность, которую Маркс называет цельной, поскольку ее потенциальные возможности достигли макси­мального раскрытия, никогда не сможет стать ничем, кроме универ­сального дилетанта или любителя. Школьное образование подавляет независимость и индивидуальные способности, отдавая предпочте­ние иерархической системе оценок «знаний», естественной характерной чертой которых является то, что они не приносят никакой практической пользы тем, кто их приобретает, ибо являются всего лишь условной обменной ценностью на рынке труда. Ничто из того, чему вы учились в школе, не имеет никакой практической пользы. Единственный способ использовать навыки, полученные в школе, -это обратиться к посредничеству третьего лица и попытаться предложить себя «на рынке труда».

Школы не способны научить нас владеть иностранными языками (и даже, по большому счету, своим родным), петь, танцевать или как следует владеть собственными руками и ногами, правильно есть, преодо­левать всевозможные препятствия, создаваемые бюрократическими структурами, наконец, ухаживать за маленькими детьми или больны­ми. Если люди перестают петь, но покупают миллионы аудиозаписей, на которых профессионалы поют за и для них, если они не имеют пред­ставления о том, как правильно питаться, но с готовностью платят вра­чам и фармацевтическим компаниям уйму денег за лечение симптомов и последствий неправильной диеты, если они не знают и знать не хотят, как воспитывать детей, заботясь только о том, чтобы возложить бремя их воспитания на плечи специалистов, имеющих дипломы «государственного образца», если они не могут починить радиоприемник или поменять прокладку в водопроводном кране, перевязать вывихнутую лодыжку или вылечить простуду без сильнодействующих лекарств, или работать в саду и огороде и т.д. и т.п., то это объясняется тем, что глав­ной миссией школы является подготовка для производственной сферы, коммерции специальных видов деятельности и, наконец, для государ­ства трудящихся, потребителей, пациентов и клиентов, готовых принять и исполнять предназначенные им роли.

Таким образом, институциональная функция, возложенная на школу, состоит в том, чтобы увековечивать и укреплять — а не корректировать и нейтрализовывать — дезинтегрирующее, инфантилизирующее и антикультурное влияние общества и государства. Между тем в обществе, реально заботящемся об образовании, в обществе, в основе которого лежит живая культура, школа не имела бы такого негативного эффекта и не стала бы тем, чем она является сегодня. Это объясняется тем, что она является составной частью общего про­цесса, в котором реальные знания, культура и самостоятельность предельно отдалены от процесса труда, от реальной жизни и среды, в которой они работают, от настоящих отношений между человеком и природой, и все ради того, чтобы сосредоточиться на неких формаль­ных функциях и специальных учреждениях, которые неизбежно по­рождают соответствующую специализацию.

Безработица, то есть неспособность заниматься продуктивной деятельностью помимо работы на кого-либо, являет собой финаль­ную точку абсурдности системы, основанной на внешнем регулировании.

Таким образом, попрание всякой самостоятельности осознается как составная часть процесса, создаваемого отчасти преднамеренно, который ведет к усилению господства капитала — или государства, принимающего на себя его функции, — над трудящимся не только в роли работника, но и в роли потребителя. Лишая индивидуума вмес­те с его увеличивающейся семьей или общиной возможности само­стоятельно производить что-либо из того, что они потребляют и без чего они не могут обойтись, капитализм (и государство) заставляет их удовлетворять все многообразие своих потребностей посредством приобретения товаров (в частности приобретения навязываемых им товаров и услуг), в то же самое время капитализм активно усиливает свой контроль над таким потреблением.

Такое попрание самостоятельности и культурной автономии, вы­текающее их этого, неизбежно ассоциируется с уничтожением го­сударством гражданского общества. Под термином «гражданское общество» я подразумеваю разветвленную сеть социальных отно­шений, возникающих между отдельными индивидуумами в контек­сте некой группы, общины или сообщества, существование кото­рой не зависит от посреднической роли институциализирующего влияния государства. Она, эта сеть, включает в себя все виды связей и отношений, возникших добровольно и на основе взаимности, а не на основе закона или юридических обязательств.

Так, например, она включает в себя отношения кооперации и вза­имной помощи, которые могут сложиться в общине между соседями или людьми, живущими в одном и том же здании; сплоченность и со­лидарность рабочего класса в прежние времена; добровольные ассоциации и кооперативы, создаваемые людьми ради реализации своих общих интересов; семейные отношения и отношения в больших пат­риархальных общинах — короче, все многообразие видов обмена и контактов, которые составляют или некогда составляли основу жиз­ни общины или небольшого городка.

Такая разветвленная сеть саморегулирующихся и неинституциа-лизированных социальных отношений заменяется разделением тру­да по социальному и территориальному признаку, которое неизбеж­но сопровождает индустриализацию. Отток населения из сельской местности влечет за собой распад сельских общин, ведет к безудер­жному разрастанию пригородов и вынуждает людей селиться в спаль­ных районах городов, сама архитектура и устройство которых созда­ют массу препятствий для контактов и общения между людьми. Увеличение протяженности пути до места работы ведет к постоян­ной усталости. А страшная перенаселенность городов, перегружен­ность улиц и транспортных систем превращает нас в некое «мы», некое анонимное человечество, которое самой своей громадной численностью создает препятствия для самореализации и простого пе­редвижения каждого отдельного человека.

Работа воспринимается как наказание, а не как творчество; тру­дящиеся привыкают чувствовать себя придатками машин, вместо того чтобы те помогали им обрабатывать неодушевленное сырье. Труд притупляет их индивидуальные качества и ведет к атрофии творчес­ких способностей.

Усталость, теснота, нехватка времени и отсутствие контактов с соседями — все это влечет за собой отказ от взаимной помощи: ком­мерческие структуры, такие, например, как всевозможные агентства, службы быта, сервисные центры и т.п. берут на себя те роли, кото­рые ранее выполняли родители, родственники и соседи.

Упадок гражданского общества везде и всюду сопровождается усилением и расширением диапазона функций структур, созданных государством. Индивидуумы, лишенные всяких связей друг с другом, все чаще обращаются к государству, обвиняя его в том, что они лишились возможности помогать и защищать друг друга, заботиться друг о дру­ге и совместными силами воспитывать детей. Расширение крута функций, которые берет на себя государство и институциализованные им структуры, влечет за собой дальнейшую специализацию, профессио­нализацию и конкретизацию всех этих видов деятельности, следстви­ем чего является ускорение распада гражданского общества.

Такое замещение и вытеснение гражданского общества государ­ством на политическом уровне соответствует замене самоуправле­ния внешним управлением. В данной связи сохраняет свою силу все сказанное выше о естественном отборе. Внешнее управление дей­ствительно может оказаться значительно более эффективным, чем самоуправление: концентрация производства на крупных предприя­тиях, централизованное планирование (все равно корпоративным ме­неджментом или государственными структурами), разделение труда и возникающая в результате этого псевдомилитаризация рабочей силы способны, хотя бы на определенном этапе, существенно повы­сить эффективность производства. Однако концентрация производ­ственных сил неизбежно влечет за собой и их географическую кон­центрацию, и специализацию их функций.

В результате этого каждая географическая общность — соседская община, городок, мегаполис, регион — не может более функционировать, ориентируясь на свои собственные нужды, но выпускает продукцию, предназначенную для абстрактного и незнакомого потенциального потребителя. Люди пе­рестают потреблять то, что они производят, и производить то, что по­требляют. Производство на крупных специализированных предпри­ятиях неизбежно регулируется извне «рынком» и/или государством, которые представляют другие крупные структуры (банки, брокерс­кие конторы, торговые центры, административные агентства), спе­циализирующиеся на осуществлении функций внешнего управления.

Повышение эффективности производства вступает в конфликт с разрастанием бюрократического аппарата, влекущего за собой рост цен, жесткие ограничения, запреты и замедление темпов роста; уси­ливает централизацию власти и унификацию индивидуумов, (за не­кой пороговой чертой) неизбежно ведет к огромным потерям и бес­смысленным расходам энергии и ресурсов и, наконец, завершается снижением производительности труда. Подавление гражданского общества под эгидой государства тем самым включает в себя процесс подавления основных свобод и ведет к установлению более или ме­нее милитаризованной системы, в которой государство управляет всем и вся. Такие общественные системы принято назвать тотали­тарными, поскольку в них государство полностью подменяет собой гражданское общество и превращается в абсолютное «тотальное» государство.

Сегодня мы фактически достигли этого этапа. Ни один из видов социальной или культурной деятельности, никакие позитивные из­менения в обществе или процессах производства не могут быть пред­приняты людьми, прямо заинтересованными в них, без неизбежного вмешательства, надзора или внесения корректив со стороны неких «компетентных органов». Никакая инициатива, исходящая снизу, не может быть реализована без назначения «ответственного» исполни­теля — ответственного не перед гражданами, а перед законом. Ника­кая деятельность не может быть начата или осуществлена без пред­варительного разрешения, то есть до тех пор, пока ее характер и цель не будут одобрены формальным административным «работодателем». Никакая добровольная ассоциация граждан не может быть органи­зована без подачи заявления на регистрацию, без обязательного предоставления устава, то есть попытки определить крут направле­ний ее деятельности и задач.

Перед лицом необходимости соответствовать требованиям цело­го ряда институтов, профессиональных структур, предписаний и пра­вовых актов гражданам неизбежно предлагается исполнять опреде­ленный круг ролей, в первую очередь потребителя и клиента, которому на предусмотренной законом основе предоставляется це­лый ряд услуг и форм помощи. Граждане теперь потребляют не те товары и услуги, которые отвечают их индивидуальным запросам и нуждам, а те, которые соответствуют гетерономным потребностям, навязываемым им профессиональными экспертами или специализи­рованными институтами.

Различия между соперничающими политическими партиями се­годня по большей части заключаются в характере и масштабе обработ­ки населения для удовлетворения произвольно (институционально) ус­танавливаемых нужд. В политике граждане также рассматриваются в качестве потребителей политических акций, организованных и пред­лагаемых им «компетентными» структурами: им предоставляется выбор между политическими партиями на основе тех же критериев, по которым они выбирают те или иные чистящие средства. Если же тот или иной гражданин откажется отдать свой голос за кого бы то ни было, он рискует быть обвиненным в «безразличии». Лишенные воз­можности действовать самостоятельно и в своих интересах, не имею­щие возможности войти в контакт с коллегами ради создания в соот­ветствии со своими интересами и системами ценностей собственного образа производства, индивидуализированного вида жилища, вида трудовой деятельности, способа передвижения, характера потребления и образа жизни граждане испытывают нажим, побуждающий их искать все новые и новые формы помощи «от вышестоящих инстанций», чтобы заполнить просвет между их трудовой практикой и соб­ственной инициативой.

Ограниченное самоуправление муниципалитетов и производ­ственных предприятий, идущее вразрез с этой господствующей тен­денцией, абсолютно не способно противостоять постоянно усилива­ющейся гегемонии государства. Главное, что для этого требуется, чтобы масштаб, функции и организационная структура общин и но­вых институтов открывали новые возможности для свободы действий, а для этого самоуправление должно основываться на принципе «что делать», а не только на том — как.

Местное самоуправление административных единиц в рамках цен­трализованного административного управления — это абсурд или, по крайней мере, мистификация. Такое самоуправление непременно институируется системой или самим государством и, следовательно, утрачивает свою самостоятельность еще до того, как оно его обретет. Для него невозможно ни избежать, ни в сколько-нибудь существен­ной мере преодолеть ограничения, характерные для крупных систем, сами масштабы и сложность которых требуют координации и внеш­него управления в отношении составляющих их единиц.

Самоуправление лишено всякого смысла в рамках концентрированной и специализированной экономики. Крупные города, специализирующиеся на производстве какого-то одного вида продукции, например, стали или шин, серьезно зависят от циклов динамики деловой активности и рыночных колебаний, лежащих вне сферы их влияния. Требования введения производственного самоуправления и/или привлечение самих рабочих к управлению производством остаются пустым звуком там, где крупные коммерческие корпорации, специализированные монополии являются единственным работодателем и главным налогоплательщиком.

Самоуправление неизбежно распространяется на социальные и экономические структуры, которые являются достаточно небольши­ми и разнохарактерными, чтобы предоставить всем членам данной общины возможность реализовать свои таланты и способности, обеспечивая широкую основу для человеческого общения и взаимообме­на, а также возможность для внесения хотя бы частичных корректив в производство с учетом местных нужд и приоритетов, обеспечивая тем самым гарантированный минимум стабильности.

Короче, самоуправление предполагает наличие средств и объек­тов самоуправления. Создание таких средств технически вполне воз­можно. Вопрос здесь состоит не в том, чтобы вернуться к временамагроиндустриального общества или сельской экономики эпохи сред­невековья, а в том, чтобы подчинить индустриальные технологии широкой индивидуальной и коллективной самостоятельности, вмес­то того чтобы подчинять эту самостоятельность постоянному разви­тию индустриальных технологий. Говоря в терминах Иллича, «цен­ность системы средств производства зависит от ее способности сочетать продукты гетерономного производства со спонтанными же­ланиями и индивидуальными запросами людей».Переоценка и перераспределение системы средств производства со всей очевидностью предполагает реструктурирование социальных институтов государства. Вопрос заключается не в том, чтобы достичь этого одним ударом, а в том, чтобы заменить их путем расширения функций гражданского общества.

Выступая против тенденций к централизации и тоталитаризму, характерных как для классических правых, так и для ортодоксаль­ных левых, экология ориентируется на обновление гражданского общества и движение по его возрождению.

По результатам фрагментарного анализа, положенного в основу нашего эссе, можно сделать целый ряд выводов. Я хотел бы сформу­лировать их последовательно в форме тезисов, а затем попытаться проиллюстрировать их в качестве утопии, применительно к совре­менному обществу.

1. Причинами нынешнего кризиса капитализма являются гипер­трофированное развитие производственных мощностей и деструк­тивная роль технологий, на которых они основаны. Такое гиперт­рофированное развитие и деструктивный характер усугубляют существующие проблемы, создавая все новые и новые. Преодолеть этот кризис невозможно без обращения к новому способу произ­водства, который, окончательно порвав с нынешним экономическим рационализмом, должен быть основан на бережной заботе о во­зобновляемых видах ресурсов и снижении потребления энергии и сырья.

2. Преодоление современного близорукого рационализма и сокра­щение расхода материалов могут быть достигнуты либо за счет технофашистского централизованного управления, либо путем жизнеспо­собного самоуправления. Наступление технофашизма невозможно предотвратить никаким другим путем, кроме расширения функций гражданского общества, которое зависит в свою очередь от расшире­ния диапазона средств производства и технологий, способствующих укреплению суверенитета как индивидуумов, так и общин.

3. Прямая связь между «больше» и «лучше» нарушена раз и на­всегда. «Лучше» теперь может означать производство с меньшими затратами. Вполне возможно жить лучше, работая и потребляя мень­ше, при условии, что мы производим более долговечные товары и изделия, которые при этом не наносят вреда окружающей среде и не способствуют возникновению искусственного дефицита при пользо­вании ими, Статус социально значимого производства должен быть
предоставлен товарам, которые являются полезными для всех, буду­чи доступными для каждого, и наоборот.

4. Бедность в богатых странах вызвана не недостаточным объемом производства, а видами производимых товаров, методами, применяемыми для их производства, и неравенством при их распределении.Бедность не удастся искоренить до тех пор, пока не будет положен конец социально бесполезному производству предметов роскоши, для которых используются редкие виды ресурсов, то есть ресурсов, ко­торые существуют в природе в очень малых количествах. Статус со­циально значимого товара заслуживают лишь те виды продукции, которые не сопряжены ни с привилегиями, ни с ущемлением прав
других.

5. Безработица в богатых странах представляет собой отражение снижения доли социально значимого рабочего времени. Она демонстрирует, что каждый из нас может работать меньше при условии, что работать будут все. Равное социальное признание и достойное вознаграждение за всякий социально значимый труд — это необходимые условия для преодоления бедности и справедливого распределения рабочих мест между всеми способными трудиться.

6. Поскольку социально значимый труд ограничен производством социально необходимых товаров, сокращение продолжительности рабочего дня может сопровождаться расширением сферы свободно избираемых видов деятельности. Когда все необходимое будет гарантировано социально значимым производством, люди получат возмож­ность посвятить свое свободное время — как на индивидуальном, так и на коллективном уровне — производству продуктов, которые представляются им наиболее значимыми. Таким образом, производство неограниченного многообразия товаров и услуг, осуществляемое мелкими кооперативами и производственными объединениями со­седей, позволит расширить границы свободы и уменьшить роль товарно-денежных отношений, что повлечет за собой расширение функций гражданского общества и постепенное отмирание государства.

7. Однородность типов потребления и стилей жизни, которые характеризуют современное общество, исчезнет вместе с исчезнове­нием социального неравенства. Жизненные стили индивидуумов и общин будут отличаться друг от друга и различаться между собой сильнее, чем это возможно даже представить сегодня. Эти различия, однако, будут следствием различного использования ими имеющих­ся в их распоряжении времени и ресурсов, а не различной возмож­ности доступа к власти и социальным благам. Развитие автономных видов использования свободного времени, доступных для каждого, станет единственным источником различий и благосостояния.

 
 
[ Новости ] [ Организация ] [ Пресса ] [ Библиотека ] [ Ссылки ] [ Контакты ] [ Гостевая ] [ Форум ]