Пётр Кропоткин

Современная наука и анархия

IX. Анархический идеал

Его происхождение. — Предшествующие революции. — Как он вырабатывается естественнонаучным методом.

Анархия, как мы уже сказали, родилась из указаний практической жизни.

Годвин, современник Великой Революции 1789-93гг., видел своими собственными глазами, как прави­тельственная власть, созданная во время Революции и силами Революции, сделалась в свою очередь препят­ствием к развитию революционного движения. Он знал также то, что происходило в Англии под прикрытием пар­ламента: грабеж общинных земель, продажа выгодных правительственных должностей, охота на детей бедняков, которые отнимались специальными агентами, разъ­езжавшими для этого по Англии, и посылались на фабрики в Ланкашир, где они гибли массами; и так далее. Годвин понял, что правительство, будь это даже прави­тельство «Единой и Нераздельной Республики» якобинцев, никогда не сможет совершить необходимую револю­цию — социальную, коммунистическую революцию; что даже революционное правительство уже по одному тому, что оно является охранителем государства и привилегий, которое всякое правительство должно защищать, само становится скоро препятствием для революции. Он по­нял и высказал основную анархическую мысль, что для торжества революции люди должны, прежде всего, отде­латься от своих верований в закон, власть, порядок, соб­ственность и другие суеверия, унаследованные ими от рабского прошлого.

Второй теоретик анархии, пришедший после Годвина, — Прудон, пережил неудавшуюся революцию 1848 го­да. Он также видел своими глазами преступления, совершенные республиканским правительством, и в то же вре­мя он мог убедиться в бессилии государственного социализма Луи Блана. Под свежим еще впечатлением того, что он пережил во время движения 1848 года, он написал свою «Общую идею революции», где смело провозгласил уничтожение государства и анархию.

Наконец, в Интернационале анархическая идея созре­ла также после революции, то есть после Парижской Коммуны 1871 года. Полное революционное бессилие совета Коммуны, который имел, однако, в своей среде в справедливой пропорции представителей всех революционных фракций того времени (якобинцев, бланкистов и интернационалистов), а также неспособность Генерального совета Интернационала, заседавшего в Лондоне, и его столь же нелепые, сколько вредные претензии управ­лять парижским движением посредством приказов, посы­лаемых из Англии, — эти два урока открыли глаза многим. Они заставили многих членов Интернационала, считая в том числе Бакунина, задуматься над злом вся­кой власти, даже если она избрана свободно, как это бы­ло в Коммуне и в рабочем Интернационале.

Несколько месяцев спустя решение Генерального совета Интернационала, принятое на тайной конференции, созванной в Лондоне в 1871 году вместо ежегодного конгресса, сделало еще более очевидным неудобство прави­тельства в Международном союзе рабочих. После этой несчастной резолюции силы рабочего союза, до сих пор направлявшиеся на экономически-революционную борьбу, на прямую, открытую борьбу рабочих союзов против капитализма хозяев, были брошены в политическое, избирательное и парламентарное движение, где они могли только обесцветиться, распылиться и погибнуть.

Это решение вызвало открытое восстание латинских федераций — Испанской, Итальянской, Юрской и отча­сти Бельгийской — против Генерального Лондонского совета (во Франции Интернационал был строго запрещен); и с этого восстания начинается анархическое движение, которое продолжается до наших дней.

Таким образом, анархическое движение начиналось каждый раз под впечатлением какого-нибудь большого практического урока. Оно зарождалось из уроков самой жизни. Но раз начавшись, оно стремилось также немед­ленно найти свое теоретическое, научное выражение и обоснование, — научное не в том смысле, чтобы усвоить себе непонятный большинству язык, и не в смысле обра­щения к отвлеченной метафизике, а в том смысле, что оно находило свое обоснование в естественных науках данного времени и само становилось одной из отраслей естественных наук.

В то же время анархисты работали над развитием своего идеала: своего понимания будущего строя жизни.

Никакая борьба не может иметь успеха, если она остается бессознательной, если она не отдает себе кон­кретного, реального отчета в своих целях. Никакое раз рушение существующего невозможно без того, чтобы уже в момент разрушения и борьбы, ведущей к разруше­нию, люди не представляли себе в уме, что займет место того, что желают разрушить. Невозможно даже теорети­чески критиковать существующее, не рисуя уже себе в уме более или менее определенный образ того, что жела­ют видеть на месте существующего Сознательно или бес­сознательно идеал — понятие о лучшем — рисуется в уме каждого, кто критикует существующие учреждения.

Это особенно относится к человеку действия. Сказать людям: «Давайте сначала разрушим капитализм или са­модержавие, а потом мы увидим, что поставить на их место», — значило бы просто обманывать себя и других. Но силы нельзя создать обманом. И действительно, да­же тот, кто говорит таким образом, имеет какое-нибудь представление о том, что он желал бы увидеть на месте того, на что он нападает. Так, например, работая над разрушением в России самодержавия, одни рисуют себе в близком будущем конституцию на английский или не­мецкий лад. Другие мечтают о республике, подчиненной, может быть, могучей диктатуре их партии, о монархиче­ской республике, как во Франции, или о федеративной республике, как в Соединенных Штатах Америки. Нако­нец, другие думают об еще большем ограничении власти государства — о еще большей свободе городов, коммун, рабочих союзов и всяких групп, соединившихся между собой федеральными узами.

Точно так же каждый, кто нападает на капитализм, имеет какое-нибудь определенное или неясное представ­ление о том, что он желал бы видеть на месте существу­ющего буржуазного капитализма: государственный капитализм или какой-нибудь род государственного ком­мунизма по плану Бабефа, или, наконец, федерацию бо­лее или менее коммунистических ассоциаций для произ­водства, обмена и потребления того, что они доставляют из земли, или того, что они производят в промышлен­ности.

Каждая партия имеет, таким образом, свое представ­ление о будущем, свой идеал, который помогает ей су­дить обо всех фактах политической и экономической жизни народов, а также и находить способы действия, которые подходят к ее идеалу и позволят ей лучше идти к своей цели.

Вполне естественно, что хотя анархия родилась среди каждодневной борьбы, она также работала над выработкой своего идеала; и этот идеал, эта цель, эти стремления скоро отделили анархистов в их способах действия от всех других политических партий, а также, в боль­шинстве случаев, от социалистических партий, которые верили в возможность удержать старинный римско-церковный идеал государства и перенести его в будущее общество своих мечтаний.