Сайт Ярославской Группы Ассоциации Движений Анархистов
 
[ Новости ] [ Организация ] [ Пресса ] [ Библиотека ] [ Ссылки ] [ Контакты ] [ Гостевая ] [ Форум ]
 
 Теория

Пётр Кропоткин

Современная наука и анархия

XI. Анархия (продолжение)

Дальнейшее ее развитие. — Способы действия. — Международный союз рабочих (Интернационал). — Коммунисты-государственники и мютюэлисты (прудонианцы). — Сен-симонизм.

Мы вкратце познакомились с развитием анархической мысли начиная с Французской революции и Годвина до Прудона. Ее дальнейшее развитие происходило в Меж­дународном союзе рабочих, союзе, внушившем столько надежд рабочим и столько страха буржуазии в 1868-1870 годах, как раз перед началом франко-немецкой войны.

Что этот союз не был основан Марксом, как это лю­бят утверждать марксисты, — это ясно. Известно, что он был следствием встречи делегации французских рабо­чих, приехавших в 1862 году в Лондон для осмотра Вто­рой Всемирной выставки, с представителями английских профессиональных союзов (тред-юнионов), которые вместе с присоединившимися к ним несколькими английски­ми радикалами встречали эту делегацию. Связь, устано­вившаяся с этого посещения, еще более окрепла по слу­чаю митинга сочувствия Польше в 1863 году, и в сентяб­ре следующего 1864-го года на митинге в Сент-Мартинс Холле Союз был основан окончательно*. Марксу поручи­ли составить воззвание Союза, которое было напечатано в конце года особою брошюрою, вместе с Временным Уставом Интернационала, выработанным особым коми­тетом.

* Я нахожу в протоколах заседаний Совета Международного рабочего союза в Лондоне от 13-го и 20-го марта 1878 года следы интересных дебатов. Один из основателей Интернационала, Эккариус, желал, чтобы в воззвании Совета вычеркнули фразу о том, что Интернационал возник со времени Всемирной выставки 1862 года, и чтобы заменили ее следующими словами: «Под влия­нием этой необходимости французские и английские рабочие, объ­единенные их симпатиями к Польше в 1863 году, заключили согла­шение в целях общественных и политических, и результатом этого соглашения было основание Международного союза рабочих в сен­тябре 1864 года». Это дало повод на следующей неделе, 20-го мар­та, к очень оживленным спорам, в течение которых Юнг, который помогал основанию Интернационала и был деятельным членом и секретарем его Генерального совета, подтвердил, что в действи­тельности Международный союз рабочих возник со времени вы­ставки 1862 года. Что затем, в 1864-м году, основание Интерна­ционала совершилось в Лондоне без участия Маркса, путем пря­мого соглашения между французскими рабочими делегатами, в том числе Толэном (рабочим кандидатом в Париже при выборах в па­лату) и английскими рабочими, представленными сапожником Оджером, председателем Совета английских рабочих союзов (тред-юнионов), и каменщиком Примером, секретарем Союза каменщи­ков, — причем переговоры начались уже с Всемирной выставки 1860-го года, это видно из очень интересного письма Маркса Эн­гельсу от 4 ноября 1864-го года. Из англичан душою этого соглаше­ния был по-видимому портной Эккариус. Маркс был приглашен на один митинг, где «я присутствовал, писал он, как немая фигура на платформе». Устав Интернационала был составлен на заседаниях, о которых Маркс писал, что он в них не участвовал. Когда же это было сделано, Маркс, как видно из его письма Энгельсу, «написал Обращение к рабочему классу (чего не было в первоначальном плане): род обозрения пережитого рабочими массами с 1845 года; переделав «Вступительное слово» (Preamble) и сократив устав, сделал в нем 10 параграфов из сорока» (см. переписку между Ф. Эн­гельсом и Карлом Марксом 1844-1883 гг., изданную А. Бебелем и Э. Бернштейном, немецкий подлинник, издание 1913 г.; письмо Маркса от 4 ноября 1864 года — т. III, стр. 188-191).

Уже в 1830 году, в то время, когда основывался в Англии Великий Национальный Союз всех ремесел (The Great National Trades Union), Роберт Оуэн пытался устроить Международный Союз всех ремесел.

Но скоро эту мысль пришлось оставить, так как анг­лийское правительство стало яростно преследовать На­циональный Союз. Однако мысль Интернационала не бы­ла потеряна; она тлела под пеплом в Англии, нашла сто­ронников во Франции, и после поражения, которое потер­пела революция 1848 года, та же мысль была перенесена французскими изгнанниками в Соединенные Штаты и распространялась там французскою газетою «Интерна­ционал».

Французские рабочие, посетившие Лондон в 1862 го­ду, были большею частью прудонисты, т. е. мютюэлисты; английские же члены рабочих союзов принадлежа­ли, главным образом, к школе Роберта Оуэна. Английский оуэнизм таким образом соединился с французским мютюэлизмом, вне влияния политической буржуазии; и следствием этого союза было основание сильной меж­дународной организации рабочих с целью вести борьбу, главным образом на экономической почве и раз навсегда порвать со всякими радикальными, чисто политическими партиями*.

* См. Черкезов <В.>. Предтечи Интернационала <СПб, 1907>.

Этот союз двух главных направлений среди рабочих-социалистов того времени нашел поддержку в лице Мар­кса и других — у остатков тайной политической органи­зации коммунистов; в нее входило тогда все, что еще оставалось от тайных обществ Барбеса и Бланки, которые, подобно немецким тайным коммунистическим обществам Вейтлинга, вели свое начало из заговора госу­дарственных коммунистов, организованного Бабефом в 1794-1795 годах.

В одной из предыдущих глав (гл. V) читатель видел, что 1856-1862 годы были отмечены необыкновенным подъемом естественных наук и философии. Это были также годы почти всеобщего политического пробужде­ния радикальных идей в Европе и Америке. Оба эти дви­жения пробуждали и рабочие массы, которые начали понимать, что им самим предстоит задача подготовить народную пролетарскую революцию. После поражения политической революции 1848 года выступила мысль о необходимости подготовления экономической революции в среде самих рабочих. На Международную выставку 1862 года смотрели как на великий праздник мировой промышленности, и она сделалась отправным пунктом развития в борьбе труда за свое освобождение; и когда Международный союз рабочих громко заявил о своем разрыве со всеми старыми политическими партиями и о решении рабочих взять в свои руки дело своего осво­бождения, он повсеместно произвел глубокое впечат­ление.

Действительно Интернационал начал быстро распро­страняться в латинских странах. Его боевая сила скоро достигла угрожающих размеров, тогда как конгрессы его федераций и ежегодные конгрессы всего Интернаци­онала давали рабочим возможность самим обсуждать, в чем должна состоять социальная революция, и как мог­ла бы она совершиться. Они, таким образом, побуждали созидательные силы рабочих масс изыскивать новые формы объединения для производства, потребления и обмена.

В ту пору повсеместно думали, что в Европе скоро разразится великая революция; а между тем представления, более или менее ясного, относительно политиче­ских форм, которые могла бы принять революция, и относительно ее первых шагов — не существовало. Напротив того, в самом Интернационале встречались и стал­кивались несколько совершенно противоположных тече­ний социализма.

Господствующей мыслью в союзе рабочих была мысль о прямой, непосредственной борьбе труда против капитала на экономической почве, т. е. освобождение труда не при помощи законодательства, на которое сог­ласилась бы буржуазия, а самими рабочими, которые силою будут вырывать уступки у капиталистов и в кон­це концов заставят их сдаться вполне. «Освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих!» — гласило основное правило Интернационала; и теперь это основное начало снова возродилось в синдикалистском движе­нии, которое тоже принимает интернациональный характер.

Но как, в какой форме совершится освобождение тру­да из-под ига капиталистов? Какую новую форму могло бы принять устройство производства и обмена? По это­му вопросу социалисты 1864-1870 годов были так же несогласны между собой, как и в 1848 году, когда пред­ставители различных социалистических учений встретились в Париже, в Учредительном собрании провозгла­шенной в феврале 1848 года Республики.

Подобно своим французским предшественникам 1848 года, которых стремления так хорошо изложил Консидеран в своей книге «Социализм перед лицом Старого Све­та», социалисты Интернационала точно так же не могли сойтись под одним знаменем. Они колебались в выборе между различными решениями, и ни одно из них не бы­ло ни достаточно правильно, ни достаточно очевидно, чтобы объединить умы; причем объединение было тем более трудно, что сами социалисты еще не расстались со своим уважением к капиталу и государственной власти.

Бросим же беглый взгляд на эти различные течения. В Интернационале встречались, во-первых, прямые наследники якобинства Великой Французской револю­ции — т. е. заговора Бабефа — в лице тайных обществ французских «коммунистов» (бланкистов) и немецкого Коммунистического Союза, основанного Вейтлингом. И те и другие жили традициями ярого якобинства 1793 года. Известно, что в 1848 году они все еще мечтали за­владеть в один прекрасный день политической властью в государстве посредством заговора — может быть, так­же при помощи диктатора — и установить «диктатуру пролетариата» по образцу якобинских обществ 1793 го­да, но на этот раз в пользу рабочих. Эта диктатура, ду­мали они, установит коммунизм посредством законода­тельства.

Правительству, говорили они, достаточно будет про­вести законодательством всевозможные стеснительные законы и налоги, которые сделают существование собст­венников настолько затруднительным, что они сами ско­ро будут счастливы избавиться от собственности и пере­дать ее государству. Тогда государство будет посылать «армии земледельцев», чтобы обрабатывать поля. Промышленные заведения, устроенные по тому же полувоенному образцу, будут тоже вестись государ­ством*.

* Интересно напомнить, что подобные же мысли, очень распро­страненнее в то время, о государственном землепашестве при помощи «земледельческих армий» были восхваляемы в брошюре «Уничтожение пролетариата» Наполеоном III, который был тогда претендентом на пост президента республики. Ставши императором, он не прочь был применить те же мысли к орошению и облесению некоторых частей Франции, именно Солоньи.

Такие же взгляды были распространены среди соци­алистов и во время основания Интернационала, и они продолжали находить сторонников позднее: во Франции среди бланкистов и в Германии — у лассальянцев и у социал-демократов.

С другой стороны, английские рабочие школы Робер­та Оуэна держались взглядов, прямо противоположных этим якобинским воззрениям. Они положительно отка­зывались рассчитывать на силу государства, как для со­вершения революции, так и в деле созидания социали­стического строя. Они рассчитывали, главным образом, на деятельность объединенных рабочих союзов (тред-юнионов). При этом английские последователи Оуэна не стремились к государственному коммунизму. Подоб­но французским последователям Фурье, они придавали большое значение свободно составленным и объединен­ным между собой общинам и группам, которые сообща владели бы землей и фабриками, но сами организовали бы свое производство и сдавали бы то, что сработают, в общественные склады для продажи.

Вообще, производители могли бы работать как боль­шими или малыми группами, так и в одиночку, сообраз­но требованиям производства. Вознаграждение же за работу в общинах и группах, так же как и обмен между общинами, производились бы марками труда. Эти мар­ки, или чеки, означали бы количество рабочих часов, проведенных в работе на общинных полях или на фабри­ках и в мастерских, и каждая община оплачивала бы та­кими марками продукты, произведенные индивидуально и сданные каждым производством в общинные склады для обмена.

Та же мысль вознаграждения марками труда была, как мы уже видели, принята Прудоном и мютюэлистами в их планах преобразования общества. Они так же отри­цали вмешательство государственной власти в общест­ве, которое родилось бы из революции. Они говорили, что социальная революция сделает хозяйственную дея­тельность государства ненужной, так как весь обмен мо­жет производиться Национальными банками и расчет­ными конторами (Clearing House), а воспитание, сани­тарные мероприятия, пути сообщения, промышленные предприятия и т. д. были бы в руках независимых общин.

Наконец, та же мысль о марках труда, заменяющих деньги при обмене, но уже в государстве, ставшем соб­ственником всех земель, копей, железных дорог, заводов, проводилась в 1848 году двумя замечательными писате­лями, Пеккером и Видалем, которые называли свою си­стему коллективизмом. Оба упорно замалчиваются те­перь социалистами, тем легче, что их труды, изданные в конце сороковых годов, сохранились лишь в весьма не­большом количестве экземпляров*. Видаль был секре­тарем Люксембургской Комиссии, а Пеккер был чле­ном Учредительного собрания 1848 года и написал тог­да об этом предмете замечательный трактат. Он в нем подробно изложил свою систему — даже в виде законов, которые собранию достаточно было бы, по его словам, провести, чтобы совершить социальную революцию**.

* Небольшое количество экземпляров Манифеста Консидерана (на который обратил внимание Черкезов как на источник «Коммунистического Манифеста») и книг Pecqueur'a и Vidal'я одному из наших товарищей удалось разыскать в складе — в Москве! Заме­чательную книгу Buret о положении рабочего класса, очень ши­роко использованную Энгельсом, как это тоже указал Черкезов, мне удалось достать также из Москвы; я купил в Париже экземпляр, некогда принадлежавший профессору Лешкову!

** О том, насколько Энгельс и Маркс заимствовали у Пеккера в их «Коммунистическом Манифесте» в его построительной части, указал бельгийский профессор Андлер См: Шарль Андлер. Введе­ние и Комментарий к Коммунистическому Манифесту, перев<од> с франц. под редакцией А. В. Киссина. Москва, 1906, изд. Петров­ской библиотеки в Москве. Там же, стр. 43, указано на заимство­вания Коммунистического Манифеста у Бабефа. Немецкий Ком­мунизм — прямой слепок с Коммунизма Бабефа.

Во время основания Интернационала имена Пеккера и Видаля, по-видимому, были совершенно забыты даже их современниками, но мысли их были очень распростра­нены, и скоро они стали еще более распространяться, в особенности в Германии, под именами «научного социа­лизма», «марксизма» и «коллективизма»*.

* Для общего ознакомления с взглядами Прудона лучше всего брошюра Джемса Гильома, изданная бакунистами в Женеве о 1874 году, — «Анархия по Прудону».

Социалистические воззрения в Интернационале. — Сенсимонизм.

Наряду с только что упомянутыми школами социа­лизма была также, как известно, школа сенсимонистов. Главной своей силы она достигла, правда, в тридцатых годах 19-го века, но и гораздо позже продолжалось ее глубокое влияние на социалистические воззрения членов Интернационала.

Многие блестящие писатели — мыслители, политики, историки, романисты, — а также промышленники разви­лись в тридцатых и сороковых годах под влиянием сен­симонизма. Достаточно назвать здесь Огюста Конта в философии, Огюстена Тьерри между историками и Сисмонди среди экономистов. Все социальные реформаторы середины 19-го века испытали на себе влияние этой школы.

Движение человечества вперед, говорили сенсимонисты, до сих пор состояло в том, что рабский труд превратился в крепостной труд, а крепостной — в наемный. Но недалеко время, когда станет необходимо уничто­жить и денежную зависимость труда, а с этим вместе, в свою очередь, должна будет исчезнуть и частная собст­венность на все необходимое для производства. В этом, прибавляли они, не надо видеть ничего невозможного, потому что Собственность и Власть уже претерпели не­мало изменений в исторические времена. Новые измене­ния оказываются нужными, и они необходимо должны совершиться.

Уничтожение частной собственности, говорили сен­симонисты, могло бы произойти постепенно, при помощи ряда мероприятий (напомним, что Великая Французская революция уже положила им начало). Эти мероприятия позволили бы, например, государству при помощи боль­ших налогов на наследство брать себе все большую и большую часть собственности, передаваемой одним по­колением другому. Таким образом количество собствен­ности, переходящей в частные руки, постоянно уменьша­лось бы, и постепенно частная собственность исчезла бы, так как сами богатые убедились бы, что им выгодно от» казаться от преимуществ, созданных в их пользу исчезаю­щею цивилизациею. Тогда добровольный отказ богатых от собственности и уничтожение наследования законо­дательным путем превратили бы сенсимонистское госу­дарство в единственного собственника земли и промыш­ленности, в высшего распорядителя работами, никому не подчиненного начальника и направителя искусств, науки и промышленности*.

* Ср.: Виктор Консидеран. «Социализм перед лицом старого света», где прекрасно изложены социалистические учения первой половины 19-ro века; французск<ое> изд. 1848 года, стр. 35-36.

Каждый член общества работал бы в одной из этих областей и был бы «чиновником» сенсимонистского го­сударства. Управление же представляло бы из себя иерархию, т. е. лестничную организацию «лучших людей», — лучших в науках, искусствах и промышлен­ности.

Распределение продуктов происходило бы согласно такому положению: «Каждому — сообразно его способ­ностям, каждому таланту — сообразно его произведе­ниям».

Кроме этих планов будущего, сенсимонистская школа и получившая в ней свое начало позитивная философия дали девятнадцатому веку ряд замечательнейших исто­рических трудов, в которых происхождение власти, ча­стной собственности и государства, рассматривались с действительно научной точки зрения. Эти работы и до сих пор сохранили все свое значение.

В то же время сенсимонисты подвергли строгому раз­бору политическую экономию так называемой классиче­ской школы, т. е. школы Адама Смита и Рикардо, кото­рая позже стала известна под именем «Манчестерской Школы» и проповедовала так называемое «невмешатель­ство государства».

Наконец, Огюст Конт, основатель «позитивной», т. е. естественнонаучной философии, охватывающей все яв­ления как в жизни природы, так и в постепенном разви­тии (эволюции) человечества, был сперва учеником и по­следователем Сен-Симона.

Но, борясь против промышленного индивидуализма и конкуренции, сенсимонисты впадали в ту же ошибку, против которой они боролись вначале, когда выступили против военного государства и его иерархических ступе­ней. Они кончили признанием всемогущества государст­ва и основывали свой порядок — как это уже заметил Консидеран — на неравенстве и власти: на правитель­ственной иерархии, которой они даже хотели придать духовный характер.

Таким образом, сенсимонисты сороковых годов, при­знавая верховную власть государства так же, как приз­навали ее якобинские коммунисты, отличались от них только той долей личного участия, которую они предо­ставляли производителю в общем производстве товаров. Несмотря на прекрасные работы по политической эко­номии, сделанные многими из них, они еще не дошли до представления, что богатства производятся обществом — всеми вместе, а не отдельными лицами. Иначе они поняли бы, что нет возможности справедливо опре­делить, какая часть из общего количества произведен­ных богатств должна быть предоставлена каждому от­дельному производителю.

По этому пункту существовало глубокое разногласие между коммунистами и сенсимонистами; но зато они вполне сходились в том, что ни те, ни другие не придава­ли значения отдельной личности, ее правам и желаниям. Все, что предоставляли ей коммунисты, ограничивалось правом избрания своих чиновников и правителей, и сен­симонисты тоже нехотя признали это право после 1848 года. Раньше же они не признавали даже права выбо­ров. Но для коммунистов, как и для сенсимонистов, рав­но как и для современных нам коллективистов и социал-демократов, всякое отдельное лицо есть только чиновник государства.

В лице Кабе, написавшего «Путешествие в Икарию» и основавшего коммунистические колонии в Америке, якобинский коммунизм и подавление личности нашли полнейшее выражение.

Действительно, в «Путешествии» Кабе мы везде встречаем власть, государство — вплоть до кухни в каждом хозяйстве. Не довольствуясь составлением «по­варенного руководства», которое будет получать каждая семья, Икарийская Республика утверждает список одо­бренных съестных продуктов, заставляет своих земле­дельцев и рабочих производить их и раздает их своим подданным. «А так как, — писал Кабе, — никто не может иметь других съестных припасов, кроме раздаваемых республикою, то ты понимаешь, что никто не может есть ничего, что не было бы одобрено ею» («Путешествие в Икарию», 6-ое французское издание, 1848-го года, стр. 52).

Заботливость правительства доходит до того, что Комитет определяет, сколько раз в день должно есть, в какое время и как долго, и назначает количество куша­ний, их состав и порядок, в котором они должны пода­ваться. Что же касается одежды, то она заказывается Комитетом по определенным образцам, причем каждый ноет форму, соответствующую его общественному по­ложению. Рабочие, всегда делающие одну и ту же вещь, составляют полк, — «До такой степени господствуют порядок и дисциплина!» — восклицает с восторгом Кабе.

Нечего и говорить, что никто ничего не может печа­тать, не получив на это разрешение Республики, и то только после сдачи соответствующего экзамена и полу­ченного по всем правилам разрешения быть писателем.

Сомнительно, чтобы утопия Кабе, вся в целом, имела многочисленных сторонников в Интернационале; но дух ее оставался. Положительно верно — и мы сами очень хорошо это чувствовали во время споров, которые вели с государственниками, в особенности с немецкими ком­мунистами, — что даже строгий регламент, о котором мы только что упоминали и который нам теперь кажется таким бессмысленным, был тогда принимаем (в семиде­сятые годы, особенно немцами) за выражение глубокой мудрости. На наши возражения нам отвечали словами Кабе:

«Конечно, коммуна непременным образом связывает и лишает свободы действий, но это потому, что ее главная обязанность дать богатство и счастье. Чтобы избегать двойной затраты труда и напрасных убытков, чтобы до­стигнуть возможно большей производительности в зем­леделии и промышленности при возможно меньшей за­трате труда, необходимо, чтобы общество все имело в своих руках, все бы направляло и всем бы распоряжа­лось; надо, чтобы оно подчиняло своим правилам, своим порядкам, своей дисциплине все воли, все действия». Добрый гражданин должен даже «удерживаться от все­го, что не предписано» («Путешествие в Икарию», 5-ое французское издание, стр. 403).

Хуже всего то, что у государственников оставалось еще убеждение, что в конце концов, как сказал Кабе, «коммунизм так же возможен при монархе, как при пре­зиденте республики». Эта-то мысль и уготовила путь для государственного переворота Наполеона III и затем, много позже, позволяла социалистам-государственникам относиться так легко к буржуазной реакции.

Наконец, мы должны также упомянуть о школе Луи Блана, которая во время основания Интернационала имела многочисленных сторонников во Франции и Германии, где она была представлена сплоченною массою лассальянцев. Эти социалисты, такие же сторонники го­сударства, как и предыдущие, считали, что переход про­мышленной собственности из рук капитала в руки труда может произойти, если правительство, порожденное ре­волюцией и вдохновляемое социалистическими воззрени­ями, поможет рабочим устроить обширные рабочие про­изводительные кооперативы, которым правительство же даст взаймы необходимые средства. Эти кооперативы были бы соединены в обширную систему национального производства. Как временная мера могло бы быть при­нято денежное вознаграждение, равное для всех; но ко­нечною целью было бы распределение продуктов соглас­но потребностям каждого производителя.

В сущности, мы видим, что социализм Луи Блана был, как говорит совершенно верно Консидеран, «комму­нистический сенсимонизм», управляемый демократиче­ским государством.

Опираясь на обширную систему национального кредита, поддерживаемые государственными заказами, ра­бочие кооперативы, которые хотел основать Луи Блан, получая деньги взаймы от государства по очень низкому проценту, были бы в состоянии конкурировать с капита­листическою промышленностью. Они скоро вытеснили бы капиталистов из производства и сами стали бы на их место.

Они также могли бы развиваться и в земледелии. Что же касается до рабочих, то они никогда не должны были бы терять из виду этого экономического, социалистиче­ского идеала и не должны были бы увлекаться просто де­мократическим идеалом буржуазных политиков.

Все эти воззрения, выработавшиеся под влиянием со­циалистической пропаганды в сороковые года, равно как под влиянием февральского и июньского восстаний 1848 года, были, с различными изменениями в подробностях, широко распространены в Международном союзе рабо­чих. Различия в воззрениях были большие; но, как мы уже видели, сторонники всех этих школ сходились в од­ном: все они признавали, что в основании будущей рево­люции должно будет лежать сильное правительство, которое будет держать в своих руках хозяйственную жизнь страны. Все они признавали централизованное и иерар­хическое устройство государства.

К счастью, наряду с этими якобинскими воззрениями, в противовес им, существовало также и учение фурьеристов, к разбору которого мы теперь перейдем.

 
 
[ Новости ] [ Организация ] [ Пресса ] [ Библиотека ] [ Ссылки ] [ Контакты ] [ Гостевая ] [ Форум ]