Лицо бога и лицо человека

Однажды, кажется, у Дугина, мне на глаза попалось любопытное замечание. Точно процитировать уже не могу, но общий смысл его был таким: если на физическом уровне фашистская Германия потерпела поражение, то на метафизическом и идеологическом она, конечно, победила. С этим трудно спорить. Вспомним, что до сих пор силе и идеологии того, что принято объединять понятием фашизма, мы обычно противопоставляли силу Гуманизма, Просвещения, и Человечности. Однако, слишком часто оказывается, что при реальной агитации лозунги гуманизма не работают [Под реальной агитацией имеется в виду агитация не в среде антифашистов - Прим. авт.]. Они либо адаптируются национально-патриотическим движением (социализм), либо разбиваются обо что-то такое, перед чем пасует Разум.
О чём говорят фашисты? Они говорят нам о любви к Родине, о самопожертвовании ради счастья своего народа, о нормальной семье, о сильных и красивых людях, близких нам по крови и почве, о традициях предков. Они говорят об объединении, о прутиках, которые так легко сломать поодиночке, и которые делаются непобедимыми, если их соединить фасцией воли вождя. А о чём говорят антифа? Они говорят о неопределённой абстрактной свободе или, ещё хуже, о какой-то подозрительной демократии, от которой за версту пахнет предательством национальных интересов. Впрочем, Гитлеру демократия не стала помехой и даже наоборот. В некотором роде фашизм гораздо человечнее гуманизма, т.к. обращается к тому, что было основой человеческого существования задолго до появления идей эгалитаризма. Конфигурации, предлагаемые фашистской идеологией, кажется, полностью совпадают с конфигурациями индивидуальной и массовой психологии человека. Перспективы антифа выглядят более, чем бледно.
Наивно думать, будто фашисты - это толпа люмпенов, охваченных древними инстинктами. Список художников и интеллектуалов, так или иначе послуживших "большому стилю", огромен, но дело и не в них. Я затрудняюсь вам сказать, дорогие товарищи, находит фашизм силы для возрождения большого количества основополагающих для культуры и религии мифов, или вырастает из них. Лицо фашизма - это лицо Бога, и если Вы - романтик, Вы - фашист. Среди религиозных течений нет таих, которые не удалось бы приспособить к нуждам национальной революции.
После Освенцима и ГУЛага антифашистам нельзя возлагать никаких надежд на гуманизм. Советское правосудие действительно было самым гуманным, поскольку создавало актуальный образ врага, реализуя вечную человеческую мечту о единстве. Поэтому, когда некоторые антифашисты призывают к созданию "единого фронта против коричневой чумы" или "раздавить гадину", они невольно повторяют стратегию Гитлера в 33-ем или Ельцина в 93-ем. Иными словами, если у нас и есть надежда на успех, то путь к нему - не в создании нашего, а в разрушении их единства.
Все приходящие на ум методы этой деструкции заключаются в изменении отношения к определённым моментам в жизни каждого из нас, когда разрывается покрывало культуры. Жизнеспособность тоталитарного общества прямо зависит от успеха в достижении контроля над такими состояниями психики. Принято считать, что Система убивает нас, не давая нам возможность жить по-человечески. Реальность же состоит в том, что Система заставляет нас жить именно по-человечески, давая взамен иллюзию бессмертия.
С момента рождения процесс социализации направлен на преподание "правильного" способа ориентации в мире, включающего "верную" шкалу ценостей. В дальнейшем, проходя через ряд инициатических псевдо-смертей (первая "двойка", первый секс), приучается к мысли о собственной неуничтожимости и, следовательно, неизменности социальных отношений, которые создают понятие "Я". Экстаз тщательно дозируется (футбол - "плебеям", SS - "элите").
Внушив индивиду бессознательное представление о личном бессмертии, фашистское общество взамен требует жертвы. В жертве герой делается равным богам, обретает вечное блаженство в христианском раю, совершает подвиг, аналогичный "умному деланию" средневековых алхимиков и т.д. Так или иначе, фашистская идеология прописывает дозволительные ситуации гибели, накладывая табу на смерть, не несущую общественной пользы. При этом грозная реальность небытия заслоняется плодами земной жизни (дети, величие государства и пр.), или иллюзорным загробным бессмертием. Страх смерти купируется, но всё же выдаёт себя в истероидной национальной брезгливости, в болезненном стремлении к уничтожению всего, что может о ней напомнить.
Мораль: перед лицом синтетического единства фашистского общества, достигаемого через обретение врага, антифашист может достигнуть свободы, только сознавая неизбежность своей смерти, для которой безразличны деньги, книги и покорённые провинции. Значение, возможно, имеет лишь знание, добытое вне стереотипов человеческого поведении и при молчании предписанного культурой разума.

ДК "Красный Выборжец", 09.05.99

_____________________
*) Конспект речи Г.Маридзе на антифашистской конференции в ДК "Красный Выборжец" г.Питера 09.05.99., исправленный и дополненный автором.