
Герберт Маридзе
Лицо бога и лицо человека
Однажды,
кажется, у Дугина, мне на глаза
попалось любопытное замечание.
Точно процитировать уже не могу,
но общий смысл его был таким: если
на физическом уровне фашистская
Германия потерпела поражение, то
на метафизическом и
идеологическом она, конечно,
победила. С этим трудно спорить.
Вспомним, что до сих пор силе и
идеологии того, что принято
объединять понятием фашизма, мы
обычно противопоставляли силу
Гуманизма, Просвещения, и
Человечности. Однако, слишком
часто оказывается, что при
реальной агитации лозунги
гуманизма не работают [Под
реальной агитацией имеется в
виду агитация не в среде
антифашистов - Прим. авт.]. Они
либо адаптируются национально-патриотическим
движением (социализм), либо
разбиваются обо что-то такое,
перед чем пасует Разум.
О чём говорят фашисты? Они
говорят нам о любви к Родине, о
самопожертвовании ради счастья
своего народа, о нормальной семье,
о сильных и красивых людях,
близких нам по крови и почве, о
традициях предков. Они говорят об
объединении, о прутиках, которые
так легко сломать поодиночке, и
которые делаются непобедимыми,
если их соединить фасцией воли
вождя. А о чём говорят антифа? Они
говорят о неопределённой
абстрактной свободе или, ещё хуже,
о какой-то подозрительной
демократии, от которой за версту
пахнет предательством
национальных интересов. Впрочем,
Гитлеру демократия не стала
помехой и даже наоборот. В
некотором роде фашизм гораздо
человечнее гуманизма, т.к.
обращается к тому, что было
основой человеческого
существования задолго до
появления идей эгалитаризма.
Конфигурации, предлагаемые
фашистской идеологией, кажется,
полностью совпадают с
конфигурациями индивидуальной и
массовой психологии человека.
Перспективы антифа выглядят
более, чем бледно.
Наивно думать, будто фашисты - это
толпа люмпенов, охваченных
древними инстинктами. Список
художников и интеллектуалов, так
или иначе послуживших "большому
стилю", огромен, но дело и не в
них. Я затрудняюсь вам сказать,
дорогие товарищи, находит фашизм
силы для возрождения большого
количества основополагающих для
культуры и религии мифов, или
вырастает из них. Лицо фашизма -
это лицо Бога, и если Вы - романтик,
Вы - фашист. Среди религиозных
течений нет таих, которые не
удалось бы приспособить к нуждам
национальной революции.
После Освенцима и ГУЛага
антифашистам нельзя возлагать
никаких надежд на гуманизм.
Советское правосудие
действительно было самым
гуманным, поскольку создавало
актуальный образ врага, реализуя
вечную человеческую мечту о
единстве. Поэтому, когда
некоторые антифашисты призывают
к созданию "единого фронта
против коричневой чумы" или
"раздавить гадину", они
невольно повторяют стратегию
Гитлера в 33-ем или Ельцина в 93-ем.
Иными словами, если у нас и есть
надежда на успех, то путь к нему -
не в создании нашего, а в
разрушении их единства.
Все приходящие на ум методы этой
деструкции заключаются в
изменении отношения к
определённым моментам в жизни
каждого из нас, когда разрывается
покрывало культуры.
Жизнеспособность тоталитарного
общества прямо зависит от успеха
в достижении контроля над такими
состояниями психики. Принято
считать, что Система убивает нас,
не давая нам возможность жить по-человечески.
Реальность же состоит в том, что
Система заставляет нас жить
именно по-человечески, давая
взамен иллюзию бессмертия.
С момента рождения процесс
социализации направлен на
преподание "правильного"
способа ориентации в мире,
включающего "верную" шкалу
ценостей. В дальнейшем, проходя
через ряд инициатических псевдо-смертей
(первая "двойка", первый секс),
приучается к мысли о собственной
неуничтожимости и, следовательно,
неизменности социальных
отношений, которые создают
понятие "Я". Экстаз
тщательно дозируется (футбол -
"плебеям", SS - "элите").
Внушив индивиду бессознательное
представление о личном
бессмертии, фашистское общество
взамен требует жертвы. В жертве
герой делается равным богам,
обретает вечное блаженство в
христианском раю, совершает
подвиг, аналогичный "умному
деланию" средневековых
алхимиков и т.д. Так или иначе,
фашистская идеология
прописывает дозволительные
ситуации гибели, накладывая табу
на смерть, не несущую
общественной пользы. При этом
грозная реальность небытия
заслоняется плодами земной жизни
(дети, величие государства и пр.),
или иллюзорным загробным
бессмертием. Страх смерти
купируется, но всё же выдаёт себя
в истероидной национальной
брезгливости, в болезненном
стремлении к уничтожению всего,
что может о ней напомнить.
Мораль: перед лицом
синтетического единства
фашистского общества,
достигаемого через обретение
врага, антифашист может
достигнуть свободы, только
сознавая неизбежность своей
смерти, для которой безразличны
деньги, книги и покорённые
провинции. Значение, возможно,
имеет лишь знание, добытое вне
стереотипов человеческого
поведении и при молчании
предписанного культурой разума.
ДК "Красный Выборжец", 09.05.99
_____________________
*) Конспект речи Г.Маридзе на
антифашистской конференции в ДК
"Красный Выборжец" г.Питера
09.05.99., исправленный и дополненный
автором.