Сайт Ярославской Группы Ассоциации Движений Анархистов
 
[ Новости ] [ Организация ] [ Пресса ] [ Библиотека ] [ Ссылки ] [ Контакты ] [ Гостевая ] [ Форум ]
 
 Теория

Пётр Рауш

К вопросу об анархо-синдикализме

Нижеследующие замечания касаются статьи Сергея Фомичева “Анархо-синдикализм: поезд ушел”, опубликованной в № 60 журнала “Третий путь”. Сразу следует оговориться – сама попытка критики синдикалистской концепции возражений не вызывает. Не в упрек автору, впрочем, заметим, что значительная часть его антисиндикалистской аргументации не отличается какой-либо особой оригинальностью – многое из неё можно найти уже у Мюррея Букчина. Некоторые из высказанных Сергеем соображений, что называется, “носятся в воздухе” – т.е. кажутся настолько очевидными, что могли бы быть сформулированы едва ли ни каждым, кто сталкивается с рассуждениями сторонников AIT впервые. Однако хотелось бы отметить, что по ряду пунктов антисиндикалистская “легкость” статьи представляется более чем уязвимой. Теперь, покончив со вступлением, перейдем к непосредственно к тексту.

Сергей не пытается дать терминологическое определение анархо-синдикализма, а выходит на него через “обстоятельства образа действия”: “Стратегия анархо-синдикализма основана на организации рабочих и взятии под контроль рабочими коллективами своих предприятий путем всеобщей захватной стачки. Эта стратегия практически единственное отличие анархо-синдикализма от прочих анархических течений (во всех остальных вопросах классический анархо-синдикализм стоит на коммунистических позициях)”.

Сразу – ремарка. Как следует понимать сказанное? Не так ли, что “прочие анархические течения” для автора – коммунистические? Предлагается вчитаться внимательнее: утверждается, что некий ЕДИНСТВЕННЫЙ признак позволяет отличить предмет В от предмета А. По остальным признакам, получается, что он тождественен А. Но далее читаем, что по этим же (кроме указанного) признакам предмет В тождественен предмету С. Формальная логика требует признать, что как раз ЕДИНСТВЕННОЕ следствие этого: А=С, и никак иначе. Не будем здесь распространяться о том, что анархизм, по нашему убеждению, с коммунизмом отнюдь не совпадает (это – предмет отдельного разговора). Кроме того, мы не думаем, что Сергей Рудольфович вышеприведенной сентенцией стремился определить себя самого как коммуниста – или продемонстрировать личное желание избавиться от логических оков. На наш взгляд, дело всего лишь в пренебрежительно-неряшливом отношении к формулировкам, с расчетом на то, что “те, кому надо, и так поймут”. Но в результате этой небрежности текст начинает нести в себе совершенно неадекватное содержание!

Далее: “из этой стратегии складывается и тактика синдикалистов – работа с трудовыми коллективами, создание независимых от власти и владельцев предприятий профсоюзов, агитация и пропаганда анархических идей в рабочей среде”.

В связи с очерченными синдикалистскими “стратегией и тактикой” хотелось бы заметить, что на практике (особенно же - в современной России) подобный подход анархо-синдикалистских групп к проблеме почти не прослеживается. В действительности указанные тенденции не являются ни тактикой, ни стратегией – для сегодняшнего дня у нас это лишь анархо-синдикалистский МИФ (как аксиологическая детерминанта, выводимая из определенным образом истолкованного прошлого: отчасти исторического, отчасти легендарного). Это что, КАС образца 1990 года создавала “независимые от власти” профсоюзы? Позвольте спросить, какие? Тут стоит вспомнить, что советские энциклопедии определяли анархо-синдикализм как “направление в рабочем движении” – но является ли он таковым сегодня? Не представляют ли из себя анархо-синдикалисты в реальности – мелких интеллигентских кружков, с рабочим движением почти не связанных? Впрочем, и само существование дееспособного рабочего движения в РФ-2001 вызывает серьезные сомнения. Трансформация реальной стратегии в мифологему, правда, действительно вполне объяснима тем, что “поезд ушел”. Но для нас важен не столько совершенно справедливо отмеченный факт, сколько ответ на вопрос: “Был ли это последний поезд, после которого движение по железным дорогам НИКОГДА более не возобновится?”. Видимо, доказательству тезиса о том, что ж/д сообщение отжило свой век, и посвящена статья нашего автора. И доказательство это не вполне убедительно.

Сергей утверждает: “Существуют следующие недостатки стратегии анархо-синдикалистов. Исключительная ориентация на: 1.Рабочий класс 2.Трудовой коллектив как основной инструмент стратегии 3.Захват производства 4.Производственные отношения 5.На “серьезных людей в качестве мобилизационной основы”. Возьмем на себя смелость возразить, что ориентация эта, конечно, в значительной мере анархо-синдикалистскую концепцию определяет, и на уровне деклараций зачастую выступает как приоритетная – но, насколько нам известно, никто из анархо-синдикалистов (и даже М.Магид!) не постулировал её как ЕДИНСТВЕННУЮ. Теперь – несколько частностей. Заимствованный у эсеров совагитпропом термин “рабочий класс” первоначально включал в себя не только марксистский “промышленный пролетариат”, но и “непролетарские” группы трудящегося населения (в т.ч. такую “мелочь”, как многомиллионное крестьянство). В каком смысле использует этот термин Сергей? Похоже, в том же, как это делали в 1970-х? Но как же тогда следует понимать аграрную политику CNT в период испанской революции (см. соответствующую работу А.Шубина):

Одновременно с городской коллективизацией развернулось движение за коллективизацию сельского хозяйства. Анархо-синдикалисты стремились противопоставить беспросветному семейному труду крестьянина силу общинной солидарности, которая позволила бы рационализировать производство и высвободить часть времени сельских тружеников для их культурного развития, преодоления вековой отсталости. Идея была поддержана тысячами крестьян. Началось массовое движение коллективизации… Коллективизация опиралась на революционный земельный передел, вызванный массовым бегством помещиков из республиканской зоны. “Все секвестрированные земли будут находиться под контролем и управлением союза, и обработка их коллективным способом отразится в первую очередь на союзах и всех трудящихся вообще”, - говорилось в решении крестьянского съезда Каталонии, представлявшего около 200 союзов.… В руках коллективов находилось около 9 миллионов акров земли... Коллективы численностью 200-500 (реже от 30 до 5000) человек создавались на базе крестьянских общин… Работа коллективов Арагона, где движение было самым массовым, координировалась Арагонским советом и Федерацией коллективов Арагона, в которую входило 24 кантональных федерации, 275 селений и 141430 человек. Федерация располагала фондом продуктов, осуществляла связь с рынками, регулировала перетоки рабочей силы в случае возникновения ее излишков и недостатка, организовывала инновационный процесс и рациональное землепользование, вела культурно-просветительскую работу. Региональные федерации в составе арагонской имели в своей структуре секции, специально занимавшиеся связями с промышленностью, которые осуществлялись теперь без торговых посредников. Крестьянские федерации и Арагонский совет вели самостоятельные внешнеторговые операции - например, торговали шафраном… Коллективы производили около половины зерна, поступавшего в города Испании и шедшего на экспорт… В большинстве случаев коллектив обеспечивал, как и в городе, более высокий уровень культурной жизни, нежели до коллективизации, концентрируя средства на просветительских программах. Иногда средств хватало и на модернизацию производства. Для вхождения в коллективы не существовало имущественных ограничений - в движении участвовали и зажиточные крестьяне”.

Мы привели не особенно большей фрагмент – но, кажется, он вполне доказывает нашу мысль о том, что ни о какой ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ ориентации анархо-синдикалистов на индустриальный пролетариат в Испании 30-х говорить не приходится. “Рабочий класс”, на который ориентируется анархо-синдикализм, очевидно следует понимать по-эсеровски!

Теперь – нечто более существенное. Сергей Фомичев относит ориентацию на “захват производства” и “производственные отношения” к числу недостатков синдикалистской стратегии – но позволим себе заметить, а какую позицию по этим вопросам, вообще говоря, рекомендуется занимать? Что на взгляд самого Сергея должно произойти с существующим в настоящее время производством, и с конкретными предприятиями в частности? Допустим, часть их просто закрывается – либо ввиду высокого риска техногенных катастроф, либо в силу предполагаемой “нерентабельности” (с оговоркой на то, что при господствующей на сегодня в мире экономической системе понятие “рентабельность” очевидно до неузнаваемости искажено) – но как быть с остающимися? Приватизировать? Но и при выборе такой “стратегии” возникает закономерный вопрос – кто вправе принимать решение о приватизации и вырабатывать её порядок? Как это умеет делать государство, мы видели - вариант Чубайса. А не захватывать вообще – значит оставить всё в собственности корпораций - или того же государства? Таким образом, именно в этом вопросе вразумительную чисто-анархическую альтернативу анархо-синдикалистскому подходу предложить сложно.

Следующее наше замечание касается “исторического детерминизма”. Сергей постулирует: “Анархо-синдикализм – стратегия, пригодная только для определенных социально-экономических условий – индустриальное общество с низким уровнем жизни рабочего класса… По всей видимости в конце 19-начале 20 веков благоприятные для развития анархо-синдикализма условия существовали. Его расцвет пришелся на 20-30-е годы 20 века, когда условия для развития анархо-синдикализма были оптимальными”. Очевидно, имеется ввиду та же Испания? В какой-то степени схема ещё работает применительно к США (на конец XIX века). Но вот вопрос – почему в период индустриализации в других странах – Британии, Германии, СССР – существующие на тот момент “социально-экономические условия” (низкий уровень жизни рабочих и пр.) к подъему анархо-синдикализма не привели? Не потому ли, что приоритетное значение там возымели “политико-культурные” факторы? Вообще же попытка говорить об “исчерпанности” некоей “исторической миссии” анархо-синдикализма – подразумевает признание того, что на определенном этапе в этой “миссии” была необходимость. Аналогичный подход можно найти у Энгельса в “Происхождении семьи, частной собственности и государства”. Метод явно восходит к Гегелю, – а через него к христианской телеологии. Но в чем же видит смысл этой миссии товарищ Фомичев?

“Революционная серия начала 20 века не прошла даром для власти и капитала. Противостояние между демократией и большевизмом также потребовало от власть имущих усилий с целью доведения уровня жизни простых людей до относительно приемлемого и комфортного… Жизнь рабочего стала интересней и разнообразней. Она вышла за рамки только лишь зарабатывания денег тяжелым трудом, заполнявшим всю жизнь. Появились свободное время и свободные средства для развлечения и отдыха. Собственность рабочего человека приобрела ощутимый вес. На смену сытости пришел комфорт.

Современному рабочему в отличии от рабочего начала 20 века есть что терять. Его относительно БЛАГОПОЛУЧНОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ, ОБЕСПЕЧЕННОЕ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМОЙ (выделено нами – П.Р.) во время социальной революции может быть потеряно. И с этой точки зрения совсем по иному воспринимаются революция и анархизм”

Ах, как нехорошо! Да за такое выступление где-нибудь на митинге шахтеров Донецка или жителей зимнего Партизанска можно очень даже запросто по шее огрести! Гегель нами не всуе был помянут – разве не занимается здесь наш анархо-экологический панегирист капитализма (и заметим – не “капитализма вообще”, а “капитализма реального”, окружающего нас сегодня) апологией того, что Белинский в свое время назвал “гнусной расейской действительностью”? Оказывается, у нас сейчас всё очень даже неплохо, сплошные сытость и комфорт! И за эту-то сытость всякие-разные революционеры-анархисты умирали в 1905-м году на баррикадах (вот он, смысл “исторической миссии”!) – но спасибо надо сказать совсем не им, а капиталистической системе!.. Если бы автор сказанного был известен только по одной этой цитате, на приведенные рассуждения ответ был бы возможен только один – и ответ в предельно-непарламентской форме.

Однако в сторону эмоции. По существу же здесь просто необходимо напомнить, что т.н. “рабочая аристократия” формировалась – не постфактум на могиле анархо-синдикализма, а параллельно его подъему. Что мысли, сходные с излагаемыми Сергеем, сто с лишним лет назад озвучивал лидер АФТ Гомперс (против которого боролись синдикалисты из I.W.W.), а сегодня – это едва ли ни кредо призывающей к “социальному партнерству” ФНПР. На наш взгляд, находиться в компании с указанными деятелями – само по себе достаточно омерзительно. Добавим, что общество современной России до сих пор, несмотря на развал части промышленности, в своей основе всё же продолжает оставаться индустриальным. А уровень жизни в среднем по стране – даже ниже, чем уровень жизни среднеквалифицированного питерского рабочего в 1913-м году. Таким образом, если следовать предлагаемой Сергеем логике “оптимальных социально-экономических условий”, детерминирующих подъем анархо-синдикализма, то сегодня в РФ как раз должен бы наблюдаться его расцвет. Однако ничего подобного не происходит. Не значит ли это, что подъем синдикализма определялся в свое время какими-то другими условиями, о которых в статье про “ушедший поезд” как раз не сказано? Каковы были эти условия – тема отдельного разговора. Кое-что о них можно найти и у Букчина (это касается, в частности, процесса маргинализации крестьянства).

Заметим еще вот что – охваченный пафосом реформизма Сергей Фомичев как бы “незаметно” перескакивает с борьбы против “мертвого” анархо-синдикализма – на аргументацию, направленную против революции и любых революционных направлений в анархизме! Мы вполне согласны с утверждением Сергея, что “ортодоксальным анархо-синдикализмом анархизм не исчерпывается” – но не следует делать вид, что анархо-синдикализм является в анархизме единственным революционным направлением! С другой стороны, именно реформизм представляется нам практически несовместимым с основными анархическими принципами (поскольку для проведения реформ – необходимо использование власти). И уж если и предъявлять претензии тем, кто определял себя как синдикалист, то скорее не за их революционность, а за склонность к реформистским компромиссам (в чем и как она проявлялась, более чем подробно на примере Испании – правда, с противоположных позиций! - показывает в своей книге тот же Шубин). Не вызывает никаких возражений сарказм Сергея, цитирующего синдикалистских классиков с их рассуждениями о том, что “предприятие – это маленькое государство, монархия абсолютная или просвещенная, либо даже республика (на некоторых коллективных и кооперативных предприятиях)” – и замечающего: “Отказываться от захвата этого маленького государства они не намерены… Тяга что-нибудь захватить, взять под контроль из существующих институтов или систем роднит анархо-синдикалистов с большевиками и социал-демократами… Это сродни разрушению изнутри властных структур. Например, разрушению парламента путем участия в выборах в него”. Всё так. Однако, как нам кажется, здесь остается за кадром “главный вопрос всякой революции” - вопрос о власти. Это вопрос является для анархизма – базовым. И нам кажется, что ошибка совсем не в том, что кто-то ориентируется на захват предприятий (в конце концов, этот “захват” позиционируется как “грабеж награбленного” - и фактически его уместнее было бы называть освобождением). Дело в другом: как именно на этих самых предприятиях – и, в экологическом аспекте рассматриваемой проблемы, вокруг них! - при гипотетическом “захвате-освобождении” будет решаться вопрос о власти. Проблема для анархо-синдикалистов - та, что ещё до того, как указанное событие совершилось, они обычно отказываются от этики анархии – в пользу демократии, представительных институтов и вождизма (надо ли приводить примеры?). Впрочем, к сожалению, это касается не одних лишь синдикалистов. Мы же убеждены, что вопросы эти нужно решать именно сегодня – в условиях, когда действенность не только анархо-синдикализма, но и любого анархического движения затруднена очевидно неблагоприятными социально-политическими обстоятельствами. Потому что при благоприятных – революционных! - условиях сложностей возникает ничуть не меньше (скажем, проблема массового притока в движение людей, “не отягощенных” анархической мотивацией). Решение же, на наш взгляд, состоит именно в формировании устойчивых групп (коллективов) на основе анархической практики добровольно-договорных отношений, исключающих голосование, подавление несогласных и т.п. При этом странно было бы выступать за неспособность таких коллективов к производственной деятельности (которую не следует смешивать с интеграцией в индустриально-государственную систему). Другое дело, что превращение в анархические коллективы существующих на сегодня коллективов трудовых (особенно на крупных и средних предприятиях) – практически нереально. За последние 80 лет в России, насколько нам известно, ни одного такого случая отмечено не было. Причины этого Сергей отчасти объясняет.

Однако вот ещё одно дискуссионное рассуждение: “Способны ли рабочие освободиться, оставаясь при этом частью индустриальной системы? Нет. Они либо перестанут быть рабочими, либо будут вынуждены поддерживать существующую систему. Разрушать индустриальную систему можно только отбирая у неё индустриальное пушечное мясо, индивидуализируя рабочих, вовлекая их в неиндустриальные кооперативные проекты и т.п. А для этого надо видеть в людях людей, а не рабочих, надо взаимодействовать с ними не у станка, а за пределами предприятия. А для этого не надо быть анархо-синдикалистами”.

Из личной практики могу вспомнить, что воспринимать рабочих как людей, а не в качестве некой “социальной функции”, мне проще всего было тогда, когда я, работая в литейном цеху объединения “Знамя труда”, сам являлся – одним из них. Так что относительно того, у станка или нет нужно взаимодействовать – ещё вопрос. Рабочим, как и крестьянам, военным, как и представителям других социальных групп - свойственна некая корпоративность. Именно в силу неё как личности, индивидуальности – воспринимаются прежде входящие “в свою” корпорацию – а находящиеся вне неё выступают не столько как отдельные люди, сколько как представители соседних – чужих – групп. Это ощущение “чужого”, разумеется, не всегда сводится к ксенофобии (оно возможно и как “ксенофилия”) – и во многих случаях совершенно оправдано. В этом смысле вполне уместно напомнить анархо-синдикалистский лозунг: “Освобождение рабочих – дело самих рабочих!”. Т.е. профессиональным анархистам, сотрудникам НИИ и КБ, депутатам и делегатам, вообще говоря, по этому поводу не особенно следует беспокоится. А если эта тема их действительно сильно интересует, то проводить её надо не наездами со стороны, а непосредственно “от станка”. В плане самокритики необходимо признать, что в этом смысле и у нас в Питере анархическая пропаганда среди рабочих далека от желаемого.

Что же до индустриальной системы в её нынешнем виде (которую мы тоже не особенно любим) – вопросы остаются. Скажем, такой – имеет ли ввиду Сергей Фомичев, говоря о “неиндустриальных кооперативных проектах”, что проекты эти обязательным образом должны быть непроизводственными? Могут ли они быть ремесленными? Возможна ли такая форма кооперативного взаимодействия, как производственная мануфактура? Или небольшая, не наносящая ущерба экологии фабрика – ориентированная для производства на рынок? И если последнее представляется ему уже нежелательным – какими здесь могут быть анархические методы противодействия?

Сергей Рудольфович явно не очень-то любит рабочих. И в то же время чисто по-человечески желает им избавления от индустриальной функциональности. Но ирония, как выражаются американцы, состоит в том, что отчасти аналогичным образом воспринимали промышленный пролетариат и большевики. Их “новый человек” будущего, вышедший из революции и прошедший чистилище “пролетарской диктатуры”, в итоге полагался именно как человек внеклассовый, посткорпоративный. И не о таком ли фейербахианском “общечеловеке” писал, осуждая фашистскую ксенофобию дугинского евразийства, в последнем “Наперекоре” А.Константинов? Однако что-то тут не сходится. Поскольку корпоративность имеет отношение не только к фашистскому режиму Муссолини, Симменсу и МакДональдсу. На наш взгляд, она существует и в положительном контексте! И вполне представим рабочий, который от своей корпоративной принадлежности – просто не захочет отказываться. По той же причине, по какой другие люди не станут отказываться от, скажем, половой, этнической или какой-либо другой (вообще говоря нейтральной) самоидентификации.

Но так ли много в современном обществе рабочих, чтобы можно было говорить о каких-либо перспективах их движения за самоуправление? Общим местом является констатация сокращения численности промышленного пролетариата в индустриально развитых странах. Однако на Тайване или в Сингапуре – несколько иная ситуация. И такое положение сложилось не сегодня – можно вспомнить, что ещё Ульянов определял в качестве “третьего признака империализма” – вывоз капитала! Именно в те времена, когда анархо-синдикализм был явно на подъёме. С другой стороны, слухи об предстоящем поголовном исчезновении пролетариата кое-кем умышленно преувеличиваются. В тех же “развитых странах” сложилась громадная инфраструктура, для обслуживания которой в качестве рабочих заняты миллионы людей. Плюс строительство, плюс нелюбимые экологами добывающие отрасли. Какова должна быть наша стратегия относительно всего этого? Исключительно – ставка на разрушение и растаскивание снаружи окрестными жителями? Или всё же частично индустриальная система может быть - силами занятых в ней людей, изнутри – преобразована, освобождена от отношений подавления, избавлена от всепроницающей универсализации и риска больших катастроф – и в какой-то мере выживет? Как нам представляется, неизбежные и существенные революционные разрушения – всё же не тождественны тотальной ликвидации составляющих. Для остающихся же рабочих анархо-синдикализм содержит в себе безусловный опыт, и далеко не всегда это опыт отрицательный.

Да, конечно, мы отбрасываем претензии некоторых анархо-синдикалистов на мессианскую значимость их концепции для судеб человечества, отказываемся от синдикальной демократии и индустриального реформизма “сверху”. И всё же ошибочно переносить отрицательное отношение к ряду синдикалистских установок на анархо-синдикализм как таковой. В плане ответа на вопрос, заданный в начале нашей статьи, это означает следующее: “Хотя чей-то поезд и ушёл, а казённое расписание движения в исторической перспективе будет отменено, движение по железным дорогам всё же будет осуществляться – по договоренности железнодорожных рабочих с заинтересованным в перевозках местным населением. На неприятные особенности характера отдельных кондукторов (претендующих на роль директора Всеобщей ж/д компании) следует реагировать в частном порядке. Те же, кого железнодорожные дороги не устраивают в принципе, могут использовать другие виды транспорта – тачанки, велосипеды или подводные (неатомные) лодки. А также путешествовать своим ходом в любом направлении”. Однако не стоит увлекаться, забывая о том, что а существующая пока государственная власть существенно ограничивает свободу каждого нашего движения.

 
 
[ Новости ] [ Организация ] [ Пресса ] [ Библиотека ] [ Ссылки ] [ Контакты ] [ Гостевая ] [ Форум ]